– Похоже, я не зря старался, но я счастлив где угодно, если ты рядом.

– Давным-давно – мне кажется, что это было давным-давно, – я мечтала о любви. Представляла, как все будет. Но реальность оказалась гораздо лучше фантазий. Этан.

– Я хочу, чтобы ты была счастлива.

– Невозможно быть счастливее. Мне пришлось бы раздвоиться, чтобы впитать больше счастья. – Она наклонилась к нему. – И тогда тебе пришлось бы справляться с двумя Грейс.

– Мне нужна только одна. Не хочешь пройтись?

Ее душа воспарила до небес. Неужели сейчас?

– Да. Очень хочу.

Когда они вышли на тихую улицу, дома и деревья отбрасывали длинные тени в последних солнечных лучах. Темнеющее небо дрожало в знойной дымке. Из-за легкого облачка выплыла луна. «Неполная, всего лишь три четверти, – заметила Грейс, – но это не имеет значения».

Зажглись уличные фонари. Этан остановился на границе света и тени, обнял ее и поцеловал долгим нежным поцелуем, чувствуя, как дрожит ее тело.

– Я люблю тебя, Грейс, – сказал он, надеясь успокоить ее.., и себя.

Ей казалось, что сердце подпрыгнуло к горлу. Она задохнулась. Звезды, замерцавшие над головой, как крохотные бриллианты, ослепили ее.

– Я люблю тебя. Этан, – прошептала она, закрыла глаза и замерла в счастливом предвкушении.

– Нам пора возвращаться. Не этих слов она ждала. Ее глаза распахнулись, изумленные, обиженные.

– Да, ты прав.

«Какая же я глупая, – подумала Грейс, когда они шли к пикапу. – Такой осторожный, такой основательный мужчина, как Этан, не станет делать предложение на улице. Он подождет, пока мы не вернемся домой и уложим Обри, пока Джулия не уйдет к себе».

Он дождется, когда они останутся наедине, в знакомой обстановке. Ну, конечно, так все и будет.

Этан завел мотор, Грейс повернулась к нему и просияла в улыбке:

– Спасибо. Это был изумительный ужин.

Лунный свет – точно, как Грейс себе представляла – лился в окно, лаская спящую в кроватке Обри. Малышка видит счастливые сны. А утром и она, и все они будут еще счастливее. Они сделают важный шаг к тому, чтобы стать семьей. Все изменится. Этан станет отцом ее дочки, любящим и заботливым отцом.

Очень скоро они будут укладывать Обри вместе. Будут рядом стоять у кроватки, глядя на другое спящее дитя. Этан столько может дать ей, а она – ему.

Перед ними расстилается длинная счастливая жизнь…

Грейс вышла в гостиную. Этан стоял спиной к ней, уставившись на парадную дверь. Неужели он уже уходит? Ее охватила паника. Нет, только не сейчас. Он же еще не…

– Ты не хочешь выпить кофе? – поспешно спросила она, чуть не сорвавшись на крик.

– Нет, спасибо. – Он обернулся. – Обри спит?

– Да, все в порядке.

– Она так похожа на тебя.

– Ты так думаешь?

– Особенно когда улыбается. Грейс… Этан умолк. Грейс пристально смотрела на него сверкающими в полутьме глазами. На мгновение он поверил, что прошлое не имеет значения, что оно ослабило хватку и отпустило его. Они смогут создать семью, они трое. У них есть будущее. Счастливые дни и тихие, спокойные ночи в этом кукольном домике.

– Я хочу остаться. Я хочу быть с тобой сегодня, если ты не возражаешь.

– Нет, конечно, не возражаю. Я очень хочу, чтобы ты остался. – Ей показалось, что она поняла: он сначала хочет показать, как любит ее, – и Грейс протянула ему руки:

– Идем, Этан.

Он смотрел, как лунный свет мерцает на ее коже, любовался точеными чертами ее лица.

Он был так нежен, с такой томительной медлительностью ласкал ее, пока ее тело не задрожало, изогнувшись в оргазме. Грейс уже знала, что его желания могут быть яростными, неукротимыми, и его нежность, его чуткость доводили ее до слез. Она купалась в его любви, согревалась в ней, словно качаясь на ласковых морских волнах, тонула в этой бездонной пучине всепоглощающей любви.

Когда Этан скользнул в нее, когда они соединились, его губы вернулись к ее губам, поглощая каждый вздох. Она целовала его, пытаясь удержаться на этой недоступной вершине, пока он не напрягся и они медленно и сладостно не покатились с обрыва вместе.

Потом Грейс свернулась калачиком рядом с ним, и Этан ласково гладил ее. Сейчас, думала она, засыпая. Сейчас, когда они оба еще купаются в отблесках любви, он сделает ей предложение.

В этом сладостном ожидании она и уснула.

Ему было десять лет. Мать снова избила его. Все его тело, покрытое синяками и ссадинами, превратилось в клубок ослепительной боли. Она никогда не била его по лицу. Она быстро поняла, что большинству клиентов не нравятся «фонари» вокруг глаз и разбитые губы. Подпорченный товар.

Она почти перестала пользоваться кулаками. Обнаружила, что ремень или щетка для волос более действенны. Ей нравились тонкие круглые щетки, похожие на ощетинившихся ежей. Когда она впервые избила его щеткой, он чуть не сошел с ума от боли и, защищаясь, разбил ей губу в кровь. Она избивала его, пока он не провалился в спасительную бездну обморока.

Он не мог тягаться с ней и знал это. Она была крупной, сильной женщиной. А когда напивалась, то становилась еще сильнее и безжалостнее. Ни мольбы, ни слезы не помогали, так что он перестал умолять и плакать. Побои не были так ужасны, как то, другое. Ничто не было так ужасно, как то, другое.

Когда она продала его в первый раз, то получила двадцать долларов. Он знал сколько, потому что она сказала ему и пообещала дать два доллара, если он не поднимет шума. Он не понимал, о чем она говорит. Тогда не понимал. Не понимал до тех пор, пока она не оставила его в темной спальне с каким-то мужчиной.

И даже тогда не сразу понял. Когда большие потные лапы схватили Этана, страх ослепил, оглушил его. Он кричал так же громко и пронзительно, как ужас и стыд визжали внутри его. Он визжал, пока крики не превратились в хныканье. И даже боль изнасилования не смогла вырвать из его горла новый крик.

Она даже дала ему потом обещанные два доллара. Он сжег их в грязной раковине в омерзительной ванной комнате, воняющей его собственной рвотой. Он смотрел, как чернеют и корчатся две долларовые бумажки. И его ненависть к ней была такой же жгучей и черной.

Глядя в грязное зеркало на свои ввалившиеся глаза, он пообещал себе, что, если она снова продаст его, он ее убьет.

– Этан. – Грейс вскочила на колени и затрясла его за плечи. Его кожа была холодной, как лед, тело напряглось и дрожало мелкой дрожью. «Как землетрясение, как готовый взорваться вулкан», – подумала она.

Издаваемые им звуки разбудили ее, ворвавшись в ее сон видением хищника, пойманного в капкан.

– Этан.

Его глаза распахнулись, но они были невидящими, безумными. На мгновение Грейс испугалась, что ярость, кипящая в нем, вырвется и сметет ее.